Прощай, Дон Кихот!

Казалось, он вечный. Даже сообщение о том, что Зельдин госпитализирован, не вызвало особого беспокойства — сколько таких уже было. А он потом как ни в чем не бывало поднимался, пел, танцевал… даже бежал с олимпийским огнем. И все же исключение (или в данном случае исключительность) лишь подтверждает правило: ничего вечного не бывает. В последний день октября старейшего актера не стало…

Его биография — это, почитай, история целой страны. Все человек пережил. И всех. Родился при царе… так и хочется добавить — Горохе. Потому что его рассказы о собственном детстве казались ну просто какими-то сказочными. Ведь Зельдин помнил — шутка сказать! — еще извозчиков в Москве.

— Помню, будучи совсем еще мальчиком, впервые приехал из Твери в Москву, вышел на перрон вокзала и будто в сказку попал: море огней, звонки трамваев, крики извозчиков, — рассказывал Владимир Михайлович. — А обосновались мы близ Крестьянской заставы. Там, знаете, жили ломовые извозчики. Кругом большие деревянные дома и огромные конюшни… Первый счастливый период — это учеба в школе. Я был задействован во всех кружках: драматическом, танцевальном, столярном. Был рад получать красивые значки за успехи — «Ворошиловский стрелок», «Ворошиловский всадник»…

СПАСИБО ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ

Да, он все пережил — революцию, Гражданскую, НЭП, коллективизацию, индустриализацию, голод, сталинские репрессии, оттепель, застой, перестройку… А вот за то, что пережил войну, Зельдин благодарил лично товарища Сталина. Пусть и с некоторой долей иронии.

— В 1941 году, — вспоминал актер, —  я снимался в фильме «Свинарка и пастух». Съемки начались еще в мирное время, а война застала нас, когда мы работали на натуре в Домбае и Теберде. Конечно, не только мы — вся страна была в шоке! Пырьев записался добровольцем на фронт, я тоже был мобилизован и попал в танковую школу. Однако недели через две-три нас собрали и сообщили, что последовало указание Сталина всем дать бронь и продолжать снимать картину.

Снимали на ВДНХ под бомбежками, в две смены. Но тем не менее этот фильм (а точнее, указ Сталина) меня спас: многие мои сверстники, молодые люди того времени, погибли на фронте. А я туда выезжал только с концертами в составе артистических бригад. Нас берегли и сохраняли для мирного времени.

ЧУТЬ НЕ ПОСАДИЛИ

Однако и вдали от фронтов Зельдин, уже популярный после премьеры фильма «Свинарка и пастух», был не раз на волосок от смерти. Скажем, еще во время войны он угодил под суд… за срыв спектакля.

— Мы должны были играть где-то в угольном районе для шахтеров, а я на спектакль не поехал. ЧП! — рассказывал Владимир Михайлович. — Дело происходило зимой, я лег накануне спать и элементарно угорел: печка у меня в комнате топилась дровами, а я, дурак, забыл на ночь открыть заслонку. Если бы не мой товарищ, ростовчанин Коля Подзоров, командир местной эскадрильи, меня бы вообще уже не было в живых. Коля нашел меня уже без сознания, вытащил на воздух и кое-как откачал.

После этого какой уж тут спектакль — еле ворочал языком. Но в театре решили, что я накануне просто выпил лишнего и с похмелья капризничаю. Ведущий актер театра — и не желает ехать к шахтерам!

В общем, отдали меня под суд. Не знаю, чем бы это кончилось: может быть, и посадили бы. Военное время! Сажали же за колоски? И тут Коля Подзоров снова меня спас: засвидетельствовал на суде, что я говорю чистую правду. Беспартийному артисту не поверили. А ему, боевому партийному летчику, не поверить не могли.

«СЧИТАЮ СЕБЯ СРЕДНИМ АКТЕРОМ»

Он сыграл вагон и маленькую тележку ролей, был обладателем всех мыслимых званий. Но вот парадокс — хорошим актером себя не считал. Говорил, что средний. И категорически отрицал со своей стороны так свойственное актерам кокетство.

— Да, считаю себя средним актером, — настаивал Зельдин. — Но не портящим ансамбль профессионалов. Я просто трезво смотрю на вещи.

А грандиозный (иначе ведь и не скажешь!) успех спектакля «Учитель танцев» объяснял очень даже прозаично. Как будто все лишь дело случая.

— В Театре Красной армии репетировали спектакль. Над главной ролью Альдемаро уже работали два актера, но у них там что-то не складывалось. Я прочитал пьесу — мне очень понравилось. Там нужно было и танцевать, и фехтовать, и петь. Все это я умел. И да — случился настоящий триумф. Актерский состав был блестящий. Ну и потом нужно учесть то время, когда состоялась премьера. Закончилась страшная война, люди истосковались по любви, по красоте…

МЕЧТА О КАБИНЕТЕ

Скромность — пожалуй, главная его черта. Роли, звания и зарплату не выпрашивал. Не был, не участвовал, не состоял. Даже в партии. Не был и диссидентом, просто считал, что артист не может быть ограничен узкими рамками партийной дисциплины. Наверное, поэтому и прожил большую часть жизни в скромной «двушке». И это еще что — до женитьбы вообще жил в грим-уборной! При том, что, будучи председателем профсоюзной организации театра, многим актерам выбил хорошие квартиры.

— На Западе артист моего уровня имел бы виллу, счета в швейцарских банках, — все-таки признавал Владимир Михайлович. — Я же в редкий праздник могу позволить себе сходить в ресторан вместе с женой. Я много лет мечтаю о собственном кабинете, где бы стояли шкафы с книгами, на столе бы лежали сценарии… Но вынужден работать на крошечной кухоньке. Я не жалуюсь, мне хватает. Но когда случайно вижу в журналах или по телевизору особняки, необъятные квартиры молодых актеров, у которых за душой одни сериалы, недоумение начинает терзать меня изнутри…

«ЖЕНА УМНЕЕ МЕНЯ»

Он всегда был как будто не от мира сего. Вопросы быта занимали Зельдина в последнюю очередь. Скажем, когда в послевоенные годы актерам раздавали участки под Москвой, все старались использовать их по максимуму: сажали картошку, лук, морковь — время-то было голодное. И один лишь Зельдин приезжал на свои шесть соток как на премьеру — в светлом плаще, накрахмаленной рубашке. Он просто садился на пенек и любовался природой.

Еще одна неактерская черта — с женой прожил 52 года. Нет, Иветта Капралова не была первой и единственной, все-таки полвека для Зельдина не срок, и в 1964-м он уже был зрелым мужчиной. Но с первыми двумя женами Владимир Михайлович брак не оформлял, а уж когда решился на законный, от него не отступил.

— Вета — мое рулевое колесо, моя правая рука. Мои глаза, наконец. Знает мои привычки, мои недостатки, желания. Умеет скрашивать и сглаживать конфликты, — говорил он про свою жену. — Она, конечно, гораздо умнее, образованнее меня…

«ХОДИЛ НА СПЕКТАКЛЬ, КАК НА МОЛИТВУ»

Пастух, Учитель танцев… Нет, своей по-настоящему главной роли он дождался лишь в 90 лет. Когда к удивлению многих решился сыграть Дон Кихота в своем родном Театре Армии.

— Я ходил на этот спектакль, как на молитву, — рассказывал актер. — Конечно, мне непросто было играть — сказывался возраст. Там довольно тяжелые костюмы, потом я исполнял короткий танец, пел. Но, знаете, я люблю этот спектакль, потому что он актуален. Сегодня ведь человеческая жизнь ничего не значит. Да и вообще нынешняя повседневность чрезвычайно зловещая. А Дон Кихоту свойственны самые простые заповеди: не убей, не укради, не воруй… Мой герой говорит: «Вдохни всей грудью живительный воздух жизни и задумайся над тем, как ты должен прожить ее… Не называй своим ничего, кроме своей души». Понимаете, как это точно? Редкость в наши дни такие люди. А ведь на них земля держится. Сегодня таких называют чудаками…

«МНЕ МОЖНО ТОЛЬКО ПОСОЧУВСТВОВАТЬ»

Он и в день 100-летия вышел на сцену. Даже станцевал.

Вообще, последние лет десять притчей во языцех стало его долголетие. Все спрашивали Владимира Михайловича о неком секрете. На самом деле подобных разговоров Зельдин не любил. Говорил: «Мне можно только посочувствовать. У меня все уже в прошлом…»

Впрочем, одну надежду на будущее он лелеял практически до самого конца. Уже после громкого юбилея Зельдин как-то признался:

— Знаете, а у меня ведь и сегодня есть мечта. Сделать моноспектакль «Монолог старого актера». А начать с великолепного рассказа Миши Жванецкого. Он полностью соответствует моему нынешнему состоянию души. Вот послушайте:

«Я знаю про себя твердо: я никогда не буду высоким, красивым и стройным. Меня никогда не полюбит Мишель Мерсье, Катрин Денев. Я никогда не буду руководить Большим симфоническим оркестром и фильм не поставлю, и ничего не получу в Каннах. Времени нет, уже не успею… За мои полотна не будут платить бешеные деньги. От моих реприз не грохнет цирк и не прослезится зал. И не расцветет что-то, и не запахнет чем-то. И не скажет девочка: «Я люблю тебя». И не спросит мама: «А что ты ел сегодня, мой мальчик?» Зато я скажу сыну: «Парень, я прошел через все. Я прошел дорогами войны, я не стал тем и не стал этим. Я передам тебе свой опыт…»

Понимаете, какое дело? Мне повезло — профессия, которой я занимаюсь, не имеет возраста. Можно чувствовать себя пожилым человеком и в 35, и в 40. А я в свои 100 лет молод душой…

М.Н.

ТАСС/С. Бобылев, А. Мудрац

Коммерсантъ/FOTODOM.RU

Источник