Мальчик с писюном принимает вызов

История с выставкой Стерджеса показала, что Россия находится на грани социального бунта, который имеет все шансы перерасти в гражданскую войну между людьми, принимающими западные ценности, и людьми их отвергающими.

© gazeta.ru

Поводом для этих размышлений послужила статья «Почему фотографии Джока Стерджеса — это не порнография». 

Я долго думал, почему моя душа взбунтовалась против этой статьи? И понял: меня возмутил подлог. Автор пишет о принципах, игнорируя контекст. А контекст таков:

1) Стерджес – человек Запада, а Запад сегодня играет явно против нас (пресловутые санкции);

2) искусство Стерджеса буржуазное, а наше общество стремительно пролетаризируется (пресловутая нищета);

3) сегодня про педофилию знают все, а раньше — только психиатры и криминалисты (пресловутый интернет).

Такой контекст игнорировать нельзя. Такой контекст сам способен сформировать новые принципы.

Но давайте по порядку.

Стерджес — это не просто человек западной культуры. Он апологет западной культуры. Ее посланник. Бог. И вот, часть нашей русской элиты выступила напрямую против бога Запада (сенатор Мизулина, омбудсмен Кузнецова, сообщество офицеров). Ситуация прямо скажем абсолютно невозможная до событий 2014-го года.

Раньше мы были колониальной и одновременно цивилизационной частью Запада (и это, кстати, многих устраивало). Но тут грянули эти пресловутые санкции, и мы сразу же перестали быть цивилизационной частью Запада (на своих же не будут санкции накладывать, верно?) и остались просто колонией.

И в этом нехорошем контексте нарисовался Стерджес — посланник мира богов, культурный маяк Олимпа, человек-предвестник. Приехал к нам весь такой расслабленный, доброжелательный, мягкий, думал, что колония не посмеет тронуть культурного прокуратора метрополии.

Стерджес — в центре.

Но не тут-то было. Раздался боевой клич: «Бей его! Он привез нам порнографию!». И Стерджеса стали яростно лупить. Остервенело, с удовольствием, с оттяжечкой.

Побить посланника — значит объявить войну. Железное правило с древнейших времен.

Закрытие выставки — это контекст войны. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но это — факт.

Искусство Стерджеса глубоко буржуазно. С культурологической точки зрения буржуа — это человек, имеющий время и деньги на утонченность. Буржуазное искусство — это утонченное, элитное, экстравагантное, не всем, доступное искусство.

И вот это утонченное буржуазное искусство приехало в страну, которая на глазах стремительно нищает, пролетаризируется и делается все более революционной (о том, как российский средний класс превращается в офисный пролетариат, не пишет сегодня только ленивый).

В эстетическом смысле мы, Россия, стремительно движемся от уточенного Блока и декадентского Бакста к топорно-плакатному Маяковскому и рабоче-крестьянской Мухиной. Посмотрите, кого сегодня читают в широких массах трудящихся — писателя, «который воевал», «который за Донбасс», «который из народа» и «который против буржуев».

Догадались, о ком речь?

Смена буржуазного искусства на пролетарское — признак гражданской войны. Не обязательно горячей, но всегда непримиримой. Примирение здесь невозможно в принципе. Одна сторона должна истребить другую полностью. Истребить — значит заставить отказаться от базовых ценностей.

Культурный раскол в российском обществе только начал набирать обороты и на глубинном уровне он связан с отношением к интернету (ведь детская порнография именно там!), а также к проблеме регулирования СМИ путем цензуры.

Ковыряющий в носу амурчик из Эрмитажа и голый мальчик с писюном из социальных сетей — для многих сегодня это не просто принципиально разные, а концептуально враждующие вещи, между которыми — оценочная пропасть.

Ужас ситуации состоит в том, что нейтральной полосы в этой теме нет. Либо ты признаешь, что амурчик и мальчик с писюном — это по сути одно (и это не-порнография!), либо ты категорически этого не признаешь.

В первом случае ты сторонник развращенной и смердящей западной культуры и подлежишь люстрации. Во втором случае ты «ватник», неудачник, лох, болван и ура-патриот, и как минимум, не имеешь права на приличное общество.

Мне это напомнило ситуацию с присоединением Крыма.

Она мгновенно и бескомпромиссно выявила всех тех, кого неплохо было бы вздернуть на столбе или прикончить на месте из калаша. Всех наших заклятых врагов, о существовании которых мы раньше и не догадывались.

И вот теперь Стерджес.

Моя гипотеза состоит в том, что противники Крыма и любители Стерджеса должны принадлежать к одной и то же социальной выборке. Эту выборку трудно описать в стандартных параметрах. На уровне ощущений — это люди, которые по каким-то причинам боятся русской державности и лишения тех свобод, которые несовместимы с сильным государством.

Называйте их либералами, демократами, западниками, космополитами, антипатриотами. Это и есть та вторая половина нашего социума, против которой будет направлен бунт новых большевиков российского общества, непримиримых и беспощадных, непоколебимо уверенных в себе, в своих ценностях и своих идеалах.

Источник