Скорая мчит меня в инфекционное отделение Солнечногорского ЦРБ

Я проснулась в пять утра. Сильно билось сердце, казалось, оно готово выпрыгнуть из груди. Кружилась голова. Голос за окном строго вещал на всю Балашиху, чтобы люди сидели по домам и никуда не выходили.

Хотя, возможно, это было чуть позже. Последние часы перед госпитализацией для меня слились в один. Как цифры на градуснике. 37,8. 38,2. 38,5. 38,7.

Дальше я уже не смотрела. На самом деле я такая трусиха!

Мамочка, это может происходить с кем угодно, только не со мной, думала я. Как? Где? И, главное, когда я могла его подцепить? От отрицания, что, наверное, я просто переутомилась, до гнева: «Почему так? Когда в стране столько всего происходит, я, как дура, свалилась с непонятной болячкой».

Вспоминаю последние дни. Никто вокруг не чихал и не кашлял. В пятницу как правозащитник я ездила инспектировать пустой аэропорт «Шереметьево». Мертвые терминалы, кристально чистые, как мне кажется, люди. Полицейские, пограничники. Пятеро китайцев с чемоданами прошли мимо по горизонтальному эскалатору. На меня никто не чихал, я ни к чему опасному не прикасалась.

Я не могла не ехать в «Шереметьево», потому что это — моя работа. Каждый должен выполнять свою. Журналист — писать. Врач лечить. Даже если это опасно. Мы все сегодня на передовой.

Температура продолжает подниматься.

Еле дождалась семи утра и набрала 112. Раньше смысла не было, все равно отвечал автоответчик. По нему крутили стандартное сообщение про коронавирус. Были ли контакты с больными? Были ли контакты с теми, у кого были контакты?

Жду живой голос оператора минут десять.

«Вызывайте терапевта, в течение дня он должен прийти. Скорая все равно не так быстро приедет. Все забито вызовами», — металлический женский голос в трубке немного теплеет. «Если что, то перезвоните нам ещё раз, попробуем что-нибудь сделать».

Какие у меня были симптомы? Если честно, то практически никаких. Нет кашля, нет насморка, нет ломоты в костях.

Просто высокая температура. Сильно колотится сердце и тяжелая голова.

Через два часа я перезваниваю в скорую, мне говорят, что на моем вызове поставили, что у женщины «сердечный приступ».

Записали ещё раз данные. Сказали, что передадут. Но надежды, что до меня в скором времени доберутся, никакой. Вызовов столько, что людей просто оставляют лежать по домам…

Звоню в платную московскую скорую. Называют цену: 16800. Это только чтобы приехать. Спрашиваю: есть ли у них экспресс-тест на коронавирус? Говорят, что нет, но со дня на день закупят. Он будет стоит 5000 рублей. Анализы делают два дня.

Я все ещё пытаюсь вспомнить, где я могла заразиться, если это коронавирус, в интервале от 8 часов до 14 дней — таков инкубационный период. В выходные сидела дома, выбиралась только в магазин и на автозаправку, ну да, там протянула заправщику 10 рублей, а в супермаркете в очереди было полно народу…

Переписываюсь с друзьями в Фейсбуке. Единственное, что успокаивает в такой ситуации. Общаясь, понимаешь, что ты не одна в этом мире. Одни желают, чтобы это было что-то не то, не «корона», а банальное ОРВИ, другие советуют одеться и немедленно бежать на улицу и в больницу или вызывать такси, а, может, бросаться наперерез патрулю полиции и требовать меня госпитализировать…

Я честно отвечаю, что не хочу никого пугать, если что. Другие-то люди ни в чем не виноваты.

Один знакомый лежит уже неделю в другой инфекционной больнице с пневмонией, но добирался он туда сам и результатов своего анализа тоже пока не знает.

Наконец, на мой телефон поступает сообщение (это после ожидания с семи часов утра!):

«Вызов 03 принят в 11:32. Категория неотложный. Доезд до 2 часов».

И ещё одно: «Бригада 03 выехала».

И третье: «Бригада прибыла на место вызова».

В квартиру вошла молодая девушка-фельдшер в голубом одноразовом халате, с полностью закрытым лицом, включая очки, и в профессиональном респираторе. Очень спокойная, доброжелательная. Посетовала, что я не ношу маску и дала одну. Протянула градусник: «Если сейчас будет высокая температура, то мы вас заберём».

— В Коммунарку?

Она смотрит на меня, как наивного ребёнка: «Коммунарка забита «волосатыми лапами». Туда никого не пускают…»

38,7. Сделали укол анальгин с супрастином.

Сказали, что от госпитализации не отвертеться, это я сейчас себя хорошо чувствую, но состояние может измениться в любую минуту, и нужно брать с собой по максимуму, включая полотенце и чашку-ложку. В результате, как выяснилось, из-за переживаний я все забыла — кроме рулона туалетной бумаги.

Как на грех, при выходе из дома, встретила абсолютно всех своих пожилых соседей, кого никогда в жизни не видела. Они в ужасе взирали на одеяние девушки-фельдшера, на мою сумку и маску, закрывающую лицо.

Что ж, на этот вечер у бабушек из нашего подъезда есть, что обсудить.

Фельдшер предупреждает: «Скажите пенсионеркам, чтобы не открывали никому двери. Сейчас ходят мошенники по квартирам в Москве и под предлогам санобработки обманывают и выманивают деньги у стариков».

Кому эпидемия, а кому мать родна!

Скорая мчит меня по МКАДу под вой серены в инфекционное отделение Солнечногорского ЦРБ. Круто, меня так громко никогда ещё не возили…

Это 60 км от Москвы. «У нас контактная», — говорит фельдшер кому-то в телефонную трубку. На место мы с ветерком приехали минут через сорок. «Контактная» — это я.

Госпитализируют в основном «контактных», то есть тех, кто общался с иностранцами. Большинство вызовов, слава богу, пока пустышки, но они занимают время и силы, нужные больным людям.

Не знаю, как там у олигархов в Коммунарке, а здесь все очень круто.

Меня поселили в огромную палату на двоих со всеми удобствами и даже с отдельным выходом на улицу через предбанник. Есть кухонный уголок, плазменный телевизор и шкаф, через который передают пищу.

Сначала медсестра, также полностью экипированная, просит меня закрыть дверцу и отойти, затем она ставит на поднос тарелки и чашки, прихлопывает дверцу со своей стороны, а я со своей — их достаю. Потом она все обрабатывает антисептиком.

На обед был рыбный суп, гречневая каша (куда ж без неё!) с мясом и компот. «ПП» — «правильное питание», как сказала бы моя 17-летняя дочь.

Вообще, складывается впечатление, что людей пока не очень много, или много, но они рассредоточены, в палате напротив видела двух мужчин, но переговариваться с ними нельзя — звукоизоляция.

Мимо окна периодически проходит кто-то в экипировке и в масках. То ли посетители, то ли тоже врачи. Два раза приезжали скорые.

Когда меня повели на рентген, я наконец увидела, что на самом деле людей хватает, все палаты заполнены, то есть лежат по два человека, некоторые — пожилые — спят, но в основном молодежь, лет до 35, они сидят за компьютерами. Женщин и мужчин примерно поровну.

Когда я возвращалась после рентгена, мне даже стало немного обидно. Это где-то там, на передовой, закрываются города и целые страны, рушатся экономики, закрываются аэропорты, а мне так не повезло — вместо того, чтобы описывать ситуацию извне, я попала в неё изнутри.

С одной стороны вроде бы здорово, я понимаю, что, если заболеть, так лучше одной из первых, когда счёт идёт не на тысячи заражённых, когда внимательное отношение и лечение не в авральном режиме, хочется, чтобы у нас в России так и все осталось, а не как в Италии, Испании, Нью-Йорке. С другой — мне даже как-то пока скучновато.

Стоит лес, идёт снег. Необыкновенная тишина вокруг. Экспресс-тест ещё не сделали.